Статья Агины Копейкиной для Федресурса

ВС РФ оценит законность передачи единственного ликвидного имущества должника в залог в преддверии банкротства

Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации 14.05.2020 рассмотрит кассационную жалобу кредитора Курдина Максима Александровича на определение Арбитражного суда города Москвы от 30.04.2019, постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 09.07.2019 и постановление Арбитражного суда Московского округа от 17.10.2019 по делу № А40-210795/2016 о банкротстве Лысюка Александра Сергеевича.

Как следует из материалов дела и установлено судами, 26.03.2016 между Смаглием П.И. и Кузнецовым Г.В. (займодавцы), а также Лысюком А.С. (заемщик) заключен договор займа, в силу которого заемщик получил по 11 миллионов рублей от каждого для расчетов с кредиторами ОАО «Молоко». Заемщик обязался вернуть денежные средства в срок до 01.06.2016.

05.05.2016 в обеспечение исполнения обязательств заемщик заключил с займодавцами договор залога, по условиям которого Лысюк А.С. в обеспечение исполнения заемных обязательств передал в залог десять объектов недвижимого имущества, принадлежащих ему на праве собственности, общей стоимостью 22 000 000,00 рублей.

16.05.2016 залог прошел государственную регистрацию.

Заемщик свои обязательства по возврату займа не исполнил. 17.05.2016 между залогодателем и залогодержателями было заключено соглашение о передаче залогодержателям предмета залога.

16.11.2016 в отношении должника Лысюка А.С. возбуждено дело о несостоятельности (банкротстве).

Решением Арбитражного суда города Москвы от 15.02.2017 г. Лысюк А.С. признан несостоятельным (банкротом).

Кредитор Курдин М. А. и финансовый управляющий должника обратились с заявлениями в суд о признании сделок недействительными и применении последствий недействительности сделок:

— Договора целевого займа от 26.03.2016.

— Договора залога от 05.05.2016.

— Соглашения о передаче залогодержателям предмета залога в связи с неисполнением должником Лысюком А.С. своих обязательств от 17.05.2016 (далее – Соглашение о передаче предмета залога).

Заявители ссылались на взаимосвязанность сделок, конечной целью которых является вывод единственного ликвидного имущества должника Лысюка А.С. из конкурсной массы.

Сделки оспаривались по признакам недействительности на основании пункта 2 статьи 170 Гражданского кодекса Российской Федерации, а также статей 61.2, 61.3 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)».  

Арбитражный суд города Москвы, выводы которого поддержали апелляционная и кассационная инстанции, заявления кредитора и финансового управляющего должника Лысюка А.С. удовлетворил частично. Суд признал недействительным Соглашение о передаче предмета залога и применил последствия недействительности сделки путем взыскания со Смаглия П.И. и Кузнецова Г.В. (займодавцы) в конкурсную массу должника 4 400 000 руб. (20 % от стоимости залогового имущества).

При этом суд руководствовался пунктом 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве и указал, что действия ответчиков по заключению Соглашения о передаче предмета залога в условиях неплатежеспособности Лысюка А.С. и при наличии неисполненных обязательств перед иными кредиторами были направлены на причинение вреда кредиторам.

Взыскание с займодавцев 4 400 000 руб. в качестве последствий недействительности сделки суд обосновал тем, что в результате заключения и исполнения сторонами недействительной сделки (Соглашения о передаче предмета залога) из конкурсной массы выбыли денежные средства в данном размере, которые должны были пойти на погашение иных (незалоговых) обязательств банкрота.

В части требования о признании договоров целевого займа и залога недействительными в силу ничтожности суд отказал.

Суды отказали в удовлетворении требования заявителей в признании недействительным Договора целевого займа от 26.03.2016 г. исходя из того, что в результате заключения займа должник получил от заимодавцев заемные денежные средства на конкретные определенные цели (для проведения расчетов с кредиторами ОАО «Молоко»), а целью заимодавцев являлось получение от заемщика процентов за пользование заемными денежными средствами и поддержание совместного бизнеса.

Отказывая в признании Договора залога от 05.05.2016 недействительным, суды трех инстанций пришли к выводу о недоказанности истцами факта совершения этой сделки с целью прикрытия других.

Кредитор должника Лысюка А.С. с судебными актами не согласился и обратился с кассационной жалобой в Верховный Суд Российской Федерации.

В кассационной жалобе заявитель приводит следующие доводы:

— наличие в договоре залога предусмотренных статьями 61.3 и 61.2 (пункт 2) Закона о банкротстве признаков сделки с предпочтением, а в совокупности с соглашением о передаче имущества — подозрительной сделки;

— договор залога заключен в шестимесячный период, предшествующий возбуждению дела о несостоятельности должника;

— на момент совершения сделки по передаче имущества в залог должник отвечал признакам неплатежеспособности;

— целью заключения договора залога является изъятие у должника единственного ликвидного имущества.

Из имеющихся в нашем распоряжении материалов дела следует, что указанные возражения заявителя ограничены оспариванием договора залога; информации о доводах заявителя кассационной жалобы в части признания недействительным договора целевого займа нет.

Судя по всему, акты нижестоящих судов не оспариваются в части сделки по предоставлению займа. Это может быть связано с тем, что нижестоящие суды достаточно подробно разобрали имеющиеся в деле доказательства и вынесли обоснованные решения в этой части, что нельзя сказать о перечисленных ранее доводах заявителя в отношении сделки по залогу, которые не получили надлежащей оценки.

На мой взгляд, эти доводы имеют под собой основания, достаточные для того, чтобы позитивно оценивать перспективы удовлетворения кассационной жалобы Судебной коллегией по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации.

Прежде всего неясно – почему суды нижестоящих инстанций не дали правовую оценку сделки по установлению залога с точки зрения соответствия признакам недействительности, установленным п. 3 ст. 61.3 Закона о банкротстве.

Из указанной нормы применительно к рассматриваемому спору следует, что для признания договора залога от 05.05.2016 недействительным необходимо наличие совокупности следующих признаков:

1. договор заключен в пределах шести месяцев до возбуждения дела о банкротстве;
2. сделка направлена на обеспечение исполнения обязательств должника или третьего лица перед отдельным кредитором, возникших до совершения оспариваемой сделки;
3. сделка привела или может привести к изменению очередности удовлетворения требований кредитора по обязательствам, возникшим до совершения оспариваемой сделки.

В настоящем деле суды нижестоящих инстанций либо не дали надлежащей оценки первому из указанных признаков, либо пришли к ошибочному заключению о том, что спорная сделка заключена за пределами указанного шестимесячного периода предпочтительности.

Суть ошибочных выводов судов кроется в том, что судами не учтены требования закона к заключению и вступлению в силу договоров залога недвижимого имущества.

В соответствии с нормами п. 2 ст. 8.1 и п. 1 ст. 339.1 Гражданского Кодекса Российской Федерации ипотека возникает с момента её государственной регистрации.

Согласно п. 1 ст. 164 Гражданского Кодекса Российской Федерации в случаях, если законом предусмотрена государственная регистрация сделок, правовые последствия сделки наступают после ее регистрации.

Государственная регистрация сделки по установлению залога недвижимости предусмотрена Федеральным законом от 16.07.1998 № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)» (в редакции от 05.10.2015, действовавшей на момент заключения спорного договора). Согласно статье 10 указанного закона договор об ипотеке заключается в письменной форме путем составления одного документа, подписанного сторонами, и подлежит государственной регистрации. Несоблюдение правил о государственной регистрации договора об ипотеке влечет его недействительность – такой договор считается ничтожным; а сам договор об ипотеке считается заключенным и вступает в силу с момента его государственной регистрации.

Права залогодержателя (право залога) на имущество считаются возникшими с момента внесения записи об ипотеке в ЕГРН.

Наконец, в статье 4 Федерального закона от 21.07.1997 № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (в редакции от 01.05.2016, действовавшей на момент заключения спорного договора) предусмотрено, что наряду с государственной регистрацией вещных прав на недвижимое имущество подлежат государственной регистрации ограничения (обременения) прав на него, в том числе ипотека.

Как следствие, рассматривая вопрос о соотнесении момента совершения сделки с периодом предпочтительности согласно пункту 3 статьи 61.3 Закона о банкротстве, необходимо принимать во внимание не дату заключения договора ипотеки (05.05.2016 г.), а дату регистрации сделки в ЕГРН — 16.05.2016.

Аналогичный подход применен Арбитражным судом Московского округа в Постановлении от 02.10.2018 № Ф05-15860/2018 по делу № А40-235385/2016, в котором указано, что по смыслу пункта 2 статьи 8.1 Гражданского кодекса Российской Федерации предполагается, что ипотека как вещное обременение, подлежащее государственной регистрации, возникает с момента такой регистрации. Применительно к правоотношениям, формирующимся в рамках дела о несостоятельности, указанное означает, что по общему правилу включение требований в реестр как обеспеченных залогом допускается только при условии наличия соответствующей записи об обременении в ЕГРП, поскольку в таком случае у суда не должно возникать сомнений относительно того, что ипотека действительно существует. При таких условиях датой совершения сделки, которая имеет значение для соотнесения ее с периодом предпочтительности, следует признать дату государственной регистрации договора ипотеки.

Из материалов дела следует, что датой принятия судом заявления о признании должника Лысюка А.С. банкротом является 16.11.2016.

Очевидно, что спорная сделка по установлению залога заключена в пределах шестимесячного срока, предшествовавшего возбуждению дела о банкротстве.

Таким образом, договор залога от 05.05.2016, будучи зарегистрированным в установленном порядке 16.05.2016, отвечает первому из трех критериев сделок, влекущих за собой оказание предпочтения одному из кредиторов перед другими кредиторами.

Не менее очевидно, что указанный договор залога подлежит признанию недействительным, так как оставшиеся два признака недействительности сделок, установленные абзацами 2 и 3 пункта 1 ст. 61.3 Закона о банкротстве, также нашли свое отражение в спорном договоре:

— сделка по передаче имущества в залог направлена на обеспечение исполнения целевого займа от 26.03.2016 г., который заключен до совершения оспариваемой сделки;

— заключение договора залога привело к тому, что займодавцы Смаглия П.И. и Кузнецов Г.В. приобрели все преимущества статуса залогодержателей, включая преимущественное удовлетворение своих требований по сравнению с иными категориями кредиторов должника Лысюка А.С.

Важно отметить, что наличие последних двух признаков недействительности сделок, совершенных с предпочтением, зачастую обусловлено самим смыслом договоров залога как акцессорной сделки, заключенной после возникновения обязательства по основной сделке, и ведет к наделению залогодержателя преференциями в очередности удовлетворения требований к должнику.

Следуя указанной логике, заявителю достаточно обосновать соответствие спорной сделки лишь требованию о заключении сделки в шестимесячный период до принятия судом заявления о признании должника банкротом (либо месячный срок, если речь идет об основаниях признания недействительной сделки с предпочтением по пункту 1 статьи 61.3 Закона о банкротстве).

Закон о банкротстве прямо указывает на возможность оспаривания акцессорных сделок в случае, если они влекут или могут повлечь оказание предпочтения отдельному кредитору (п. 1 ст. 61.3).

Судебная практика изначально выработала подход о возможности признания договора залога недействительным в случае оказания предпочтения залогодержателю. Предпочтение проявляется в заключении договора залога после основного договора и незадолго до процедуры банкротства. (См. пункт 5 Информационного письма Президиума ВАС от 14.04.2009 № 128).

В последующем сделки по установлению залога прямо указаны в качестве сделок, которые могут повлечь оказание предпочтения одному из кредиторов (Абз. 2 или 3 п. 1 ст.61.3 Закона о банкротстве. Пункт 12 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Постановление №63).

Сегодня правоприменительная практика в целом закрепила указанную позицию, создав достаточно проработанную модель правовой оценки спорных договоров залога с точки зрения положений пунктов 1 или 3 статьи 61.3 Закона о банкротстве.

Показательным в этом смысле является Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 17.10.2016 № 307-ЭС15-17721(4) по делу № А56-71819/2012.

В судебном акте указано, что в целях правильного применения положений статьи 61.3 Закона о банкротстве необходимо определить, какой характер имеет оспариваемая сделка, то есть установить, какое сочетание прав и обязанностей сторон правоотношений опосредует ее содержание. Оспаривая договор ипотеки, конкурсный управляющий преследовал цель лишить требования кредитора, включенные в реестр, статуса залоговых, ссылаясь на преференциальный характер возникновения обеспечения.

Далее суд указывает, что по смыслу разъяснений, изложенных в абз. 8 п. 12 Постановления № 63, действия по установлению залога соответствуют как диспозиции абз. 2 п. 1 ст. 61.3 Закона о банкротстве, поскольку направлены на обеспечение исполнения обязательства должника, возникшего до совершения оспариваемой сделки, так и абз. 3 названного пункта по причине того, что установление залога приводит к изменению очередности удовлетворения требований кредитора по обязательствам, возникшим до совершения оспариваемой сделки.

Из содержания п. 2 и 3 ст. 61.3 Закона о банкротстве следует, что независимо от того, заключен ли договор залога в пределах шести либо одного месяца до возбуждения дела о банкротстве, а также после возбуждения данного дела, при наличии условий, предусмотренных абз. 2 и 3 п. 1 указанной статьи, такая сделка может быть оспорена как сделка с предпочтением и при этом недобросовестность залогодержателя не подлежит доказыванию.

Эта же логика легла в основу выводов в Определении Верховного Суда РФ от 05.02.2020 № 306-ЭС19-17605(2) по делу № А65-37758/2017, в котором суд указывает: «Удовлетворяя заявление кредитора, суды первой и апелляционной инстанций руководствовались пунктами 1, 3 статьи 61.3 Закона о банкротстве и исходили из доказанности совокупности обстоятельств, необходимой для признания договора залога ценных бумаг от 31.05.2017 недействительным. В частности, суды установили, что оспариваемый договор заключен в течение 6 месяцев до принятия заявления о признании должника банкротом, и его заключение привело к изменению очередности удовлетворения требований кредитора (правопреемника банка — общества «РНГО») по обязательствам, возникшим до совершения оспариваемой сделки, в результате чего отдельному кредитору было оказано предпочтение перед другими кредиторами должника в отношении удовлетворения его требований.»

Указанная позиция содержится также в постановлениях Арбитражного суда Московского округа от 26.04.2018 № Ф05-3637/2017 по делу № А41-57174/15, 02.10.2018 № Ф05-15860/2018 по делу № А40-235385/2016.

Особо следует отметить, что если сделка с предпочтением была совершена в течение шести месяцев до принятия заявления о признании банкротом, то для признания ее недействительной достаточно обстоятельств, указанных в статье 61.3 Закона о банкротстве, а потому доказывание иных обстоятельств, определенных пунктом 2 статьи 61.2 (в частности, цели причинить вред), не требуется (п. 9.1 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве).

Таким образом, учитывая, что спорный договор залога отвечает признакам недействительной сделки в соответствии с пунктом 3 статьи 61.3 Закона о банкротстве, от суда не требуется рассматривать применимость в данном случае положений пункта 1 статьи 61.3 Закона о банкротстве.

Следует заметить, что указанные выше принципы оценки договоров залога иногда не находят отражение в решениях судов. Так, к примеру, произошло с позицией, изложенной в Постановлении Арбитражного суда Московского округа от 02.10.2019 № Ф05-18894/2017 и поддержанной в Определении Верховного Суда РФ от 15.01.2020 № 305-ЭС18-5736(13) по делу № А41-9145/2016.

Несмотря на подобные факты, в целом правоприменительная практика по указанному вопросу может быть признана устоявшейся и позволяет достаточно высоко оценивать шансы на удовлетворение кассационной жалобы в виде признания договора залога недействительной сделкой и применения последствий недействительности сделки путем возврата в конкурсную массу объектов недвижимого имущества.

Агина Копейкина, Федресурс