ВС РФ рассмотрит спор о субсидиарной ответственности директоров и госоргана как акционера

13.07.2023 Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ рассмотрит кассационные жалобы контролирующих должника лиц на определение Арбитражного суда города Москвы от 06.07.2022, постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 03.10.2022 и постановление Арбитражного суда Московского округа от 22.12.2022 по делу № А40-133029/2020 о несостоятельности (банкротстве) ОАО «Дирекция Единого заказчика Гагаринского района» (далее – должник, ДЕЗ Гагаринского района).

Конкурсный управляющий должника обратился с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности Департамента городского имущества города Москвы (далее — департамент), Рослевича В.Н., Толкачевой О.Д. и Мартынова И.Ю.

Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлениями судов апелляционной инстанции и округа, к субсидиарной ответственности по обязательствам должника привлечены Рослевич В.Н., Мартынов И.Ю. и Толкачева О.Д., с них в солидарном порядке взыскано 15 млн. рублей. В удовлетворении требований к департаменту отказано.

Суды установили, что в отношении ДЕЗ Гагаринского района были проведены налоговые проверки, по результатам которых должнику доначислена недоимка, а также пени и штрафы за совершение налогового правонарушения. В проверяемый период единственным акционером должника было Правительство города Москвы в лице департамента, а функции единоличного исполнительного органа последовательно осуществляли: Рослевич В.Н. (с 14.01.2011 по 17.10.2012), Мартынов И.Ю. (с 18.10.2012 по 01.07.2014) и Толкачева О.Д. (с 02.07.2014 по 16.01.2017).

Привлекая к субсидиарной ответственности директоров, суды исходили из доказанности презумпции доведения должника до банкротства, впервые установленной абзацем пятым п. 4 ст. 10 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) в редакции, вступившей в силу 01.09.2016, так как размер включенных в реестр требований кредиторов должника требований уполномоченного органа по основной задолженности, возникшей из-за совершения должником налогового правонарушения, составляет свыше 50 % от общего размера требований кредиторов третьей очереди по основной сумме долга. Сейчас данная презумпция перенесена в п. п. 3 п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве.

Суды указали, что ответчики действовали совместно и реализовали противоправную схему для получения необоснованной налоговой выгоды за счет создания фиктивного документооборота с «техническими» контрагентами. Всего для реализации этой схемы было заключено пять договоров, один из них подписал Рослевич В.Н., а остальные – Мартынов И.Ю.

Отказывая в удовлетворении требований к департаменту, суд первой инстанции исходил из того, что в силу п. 3 ст. 126 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ), п. 4 ст. 3 и абзаца седьмого п. 1 ст. 81 Федерального закона от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (далее – Закон об АО) департамент в принципе не может быть субъектом субсидиарной ответственности, так как является органом государственной власти. Суд апелляционной инстанции это суждение поддержал. Суд округа указал, что проверяет судебные акты только в части привлечения к субсидиарной ответственности Рослевича В.Н. и Толкачевой О.Д., и судебные акты в этой части не проверял.

Рослевич В.Н. и Толкачева О.Д. (далее – заявители) не согласились с вынесенными судебными актами и обратились с кассационными жалобами в Верховный Суд РФ.

Заявители просят отменить обжалуемые акты, так как без доказательств совместного умысла всех трех директоров у судов не было оснований для возложения на них субсидиарной ответственности в солидарном порядке. По мнению заявителей, если ущерб от их действий и был, то он не стал определяющим событием, влекущим банкротство должника.

Так, в частности, Рослевич В.Н. обращает внимание на то, что суды неверно установили период осуществления им полномочий генерального директора и не учли, что налог был доначислен только начиная с IV квартала 2012 года, а из всех договоров, заключенных с «техническими» контрагентами, Рослевич В.Н. подписал только один.

Толкачева О.Д. в кассационной жалобе указывает, что действительная причина банкротства – это не привлечение должника к налоговой ответственности, а создание в 2015 году акционером общества нового юридического лица (ГБУ города Москвы «Жилищник Гагаринского района») и перевод на него значительной части активов должника. В суде первой инстанции ответчики приводили доводы о том, что в 2016 году активы должника уменьшились более чем на сто миллионов рублей по сравнению с 2015 годом. Также Толкачева О.Д. обращала внимание, что в соответствии с финансовым анализом конкурсного управляющего убыточную деятельность должник начал вести только в 2018 году.

Приведенные заявителями доводы, по моему мнению, могут свидетельствовать об ошибках, допущенных нижестоящими судами.

Как разъяснено в п. 22 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» «…в силу п. 8 ст. 61.11 Закона о банкротстве и абзаца первого ст. 1080 ГК РФ, если несколько контролирующих должника лиц действовали совместно, они несут субсидиарную ответственность за доведение до банкротства солидарно. Если несколько контролирующих должника лиц действовали независимо друг от друга и действий каждого из них было достаточно для наступления объективного банкротства должника, названные лица также несут субсидиарную ответственность солидарно (п. 8 ст. 61.11 Закона о банкротстве).

Если несколько контролирующих должника лиц действовали независимо и действий каждого из них, существенно повлиявших на положение должника, было недостаточно для наступления объективного банкротства, но в совокупности их действия привели к такому банкротству, данные лица подлежат привлечению к субсидиарной ответственности в долях (п. 1 ст. 61.11 Закона о банкротстве, п. 1 ст. 1064 ГК РФ)».

При анализе текстов обжалуемых судебных актов не удалось оценить довод Рослевича В.Н., что налог был доначислен за период с IV квартала 2012 года. Суды указали, что налог был доначислен в результате проведения двух налоговых проверок за периоды с 2012 года по 2014 год и I-III кв. 2015 года. Если налог действительно был доначислен не за весь 2012 года, а лишь за последний квартал, то этот аргумент обоснован, так как с октября 2012 года Рослевич В.Н. уже не был директором, то есть на период его контроля над должником пришлась незначительная часть недоимки.

Рослевич В.Н. также приводит довод о том, что из пяти договоров, участвовавших в схеме по уменьшению налоговой базы, он подписал лишь один. Этот факт отражен в судебных актах первой инстанции и апелляции, но суды не соотнесли его с тем, что этого договора объективно недостаточно для реализации всей схемы. Более того, нижестоящие суды отметили, что первый договор был изменен дополнительным соглашением, которое подписал Мартынов И.Ю., то есть сделать однозначный вывод о согласованности действий первого директора с двумя последующими невозможно. Не исключено, что в результате подписания дополнительного соглашения условия первого договора изменены уже Мартыновым И.Ю. для реализации схемы.

Толкачева О.Д. была последним генеральным директором должника, и фактически продолжала реализовывать схему для получения необоснованной налоговой выгоды: в период ее руководства договоры продолжали действовать. Тем не менее, еще раз обратим внимание на то, что в своей кассационной жалобе Толкачева О.Д. отмечает, что причина банкротства – это не привлечение должника к налоговой ответственности, а создание в 2015 году акционером общества нового юридического лица (ГБУ города Москвы «Жилищник Гагаринского района») и перевод на него значительной части активов должника.

В судебных актах факт перевода активов должника на новое юридическое лицо не отражен. Но если ответчики действительно приводили в суде первой инстанции доказательства в подтверждение этого довода, нижестоящие суды необоснованно уклонились от их оценки.

Возможно, нижестоящие суды не оценивали связанные с действиями департамента доказательства, так как они исходили из того, что департамент в целом не может быть привлечен к субсидиарной ответственности. Но даже если исходить из того, что в рассматриваемом деле акционер не является субъектом субсидиарной ответственности, аргументы ответчиков о причинивших вред действиях акционера должны были быть оценены как минимум с точки зрения их влияния на платежеспособность должника. В противном случае вывод о достаточности действий генеральных директоров для наступления объективного банкротства, а следовательно, и о их солидарной (а не долевой) ответственности сделан преждевременно.

Стоит также отметить, что заявители не утверждают, что суды незаконно отказали в привлечении к субсидиарной ответственности департамента. В то же время, как указано в тексте определения о передаче кассационных жалоб для рассмотрения Верховным судом РФ, заявители просят отменить судебные акты полностью, то есть и в части отказа в привлечении департамента к ответственности. В связи с этим Верховный суд РФ, руководствуясь ч. 2 ст. 291.14 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее – АПК РФ), в интересах законности может выйти за пределы доводов, изложенных в кассационных жалобе, и либо согласиться с выводом нижестоящих судов в этой части, либо указать на допущенную ошибку.

В силу п. 4 ст. 3 Закона об АО государство и его органы не несут ответственности по обязательствам общества, равно как и общество не отвечает по обязательствам государства и его органов. Отказывая в привлечении к субсидиарной ответственности департамента, суды основывались на указанной норме, норме абзаца седьмого п. 1 ст. 81 Закона об АО, в соответствии с которой для целей главы XI Закона об АО (Заинтересованность в совершении сделки) РФ, субъект РФ и муниципальное образование не признаются контролирующими лицами, а также совместным письмом ФАС России №СП/102596/20 и Банка России от 24.11.2020 №ИН-06- 28/163 «О некоторых вопросах, связанных с раскрытием информации об аффилированных лицах».

С учетом политики протекционизма интересов публично-правовых образований, допускаю, что Верховный суд РФ может указать на правильность избранного нижестоящими судами подхода или не оценить его вовсе, не выходя за пределы доводов заявителей.

С другой стороны, на мой взгляд, противоположная позиция о возможности привлечения публично-правовых образований к субсидиарной ответственности интересна с точки зрения влияния на практику и справедлива с точки зрения принципа равноправия субъектов гражданского права. Обосновать такую позицию можно следующим образом.

Во-первых, в п. 4 ст. 3 Закона об АО действительно говорится о том, что публично-правовые образования не несут ответственности по обязательствам общества, однако в данной норме не указано прямо, что данное положение относится к ситуациям, когда публично-правовое образование является акционером общества. Вместе с тем, в соответствии с п. 3 ст. 126 ГК РФ Российская Федерация, ее субъекты, муниципальные образования не отвечают по обязательствам созданных ими юридических лиц, кроме случаев, предусмотренных законом. Полагаю, к таким исключениям можно отнести и предусмотренные Законом о банкротстве основания привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности.

Во-вторых, к публично-правовым образованиям применяются нормы, определяющие участие юридических лиц в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, если иное не вытекает из закона или особенностей данных субъектов (п. 2 ст. 124 ГК РФ). А в соответствии с п. 1 ст. 61.10 Закона о банкротстве «…в целях настоящего закона под контролирующим должника лицом понимается физическое или юридическое лицо», отвечающее установленным признакам.

В-третьих, согласно позиции, изложенной в определении Верховного суда РФ от 06.08.2018 N 308-ЭС17-6757(2,3) по делу № А22-941/2006, субсидиарная ответственность по своей правовой природе является разновидностью ответственности гражданско-правовой. При этом ст. 1069 ГК РФ устанавливает, что в гражданско-правовых отношениях вред, причиненный гражданину или юридическому лицу в результате незаконных действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления либо должностных лиц этих органов, подлежит возмещению. Этот вред возмещается за счет казны соответствующего уровня. Несмотря на то что конкурсный управляющий указал в качестве ответчика государственный орган-департамент, суд в такой ситуации мог самостоятельно определить в судебном акте ответчиком город Москву в лице надлежащего федерального органа государственной власти (абзац третий п. 14 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28.05.2019 № 13 «О некоторых вопросах применения судами норм БК РФ, связанных с исполнением судебных актов по обращению взыскания на средства бюджетов бюджетной системы РФ»).

Полагаю, что СКЭС ВС РФ удовлетворит кассационную жалобу, отменит обжалуемые судебные акты и направит спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции в связи с тем, что вывод о возложении на бывших генеральных директоров субсидиарной ответственности в солидарной форме сделан преждевременно. Если принять во внимание изложенные заявителями доводы, нельзя однозначно говорить о совместной направленности действий всех директоров и достаточности действий каждого из них для наступления объективного банкротства.

Также СКЭС ВС РФ, выйдя за пределы доводов кассаторов в интересах законности в целом, может сформировать позицию о возможности или невозможности привлечения к субсидиарной ответственности публично-правовых образований – акционеров должника. Подобные вопросы Верховный суд РФ ранее не рассматривал. В результате суд может либо сформировать позицию об особенности статуса такого акционера, либо указать на равенство всех акционеров в ситуации, когда возникает вопрос о негативном влиянии их действий на подконтрольное юридическое лицо, признанное банкротом.

Ксения Мелешина, Федресурс