ВС рассмотрит спор о недействительности дарения банкротом имущества своим несовершеннолетним детям

19.08.2021 Верховный Суд Российской Федерации рассмотрит кассационные жалобы общества с ограниченной ответственностью КБ «Огни Москвы» и Семченко Е.В. – финансового управляющего имуществом Росляк Марии Юрьевны, на определение Арбитражного суда города Москвы от 18.06.2020, постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 30.09.2020 и постановление Арбитражного суда Московского округа от 24.12.2020 по делу № А40-47389/2017 о банкротстве Росляк Марии Юрьевны (далее – Росляк М.Ю., Должник).

Это дело в определённой степени можно назвать зеркалом российских нормативно-правовых актов: их в разное время составляли разные люди. Ситуация во многом напоминает картину, которую рисовали разные художники, добавляя все новые и новые мазки, а заканчивал всю работу, по-своему толкуя весь результат, один художник, но с раздвоением (а может быть и больше) личности.

Относительно незадолго до возбуждения дела о банкротстве Росляк М.Ю. она, в связи с ухудшившимся состоянием здоровья (именно на основании этого суды соглашаются с доводом об отсутствии признаков мнимости оспариваемых сделок), подарила своим несовершеннолетним детям достаточно ценное имущество: два жилых дома, два земельных участка, две квартиры и оформила всё это договорами дарения от 01.07.2015.

Решением Арбитражного суда города Москвы от 24.08.2017 Росляк М.Ю. признана несостоятельной (банкротом), в отношении нее введена процедура реализации имущества гражданина, финансовым управляющим утвержден Семченко Евгений Владимирович (далее – финансовый управляющий), который решил сделки дарения оспорить.

Обстоятельства рассмотрения дела в судах развивались следующим образом.

На первом круге суды первой и апелляционной инстанции в удовлетворении требования управляющего отказали со ссылкой на то, что специальные положения Закона о банкротстве об оспаривании сделок в данном случае неприменимы, а в параллельном деле в рамках внеконкурсного оспаривания суды решили, что оспариваемые договоры являются действительными. Этимбыла установлена преюдиция актов судов общей юрисдикции.

Арбитражный суд Московского округа отправил дело на новое рассмотрение и указал, что из-за разного состава лиц, участвующих в обособленном споре в арбитражном суде и в спорах о недействительности сделок в судах общей юрисдикции, акты судов общей юрисдикции не имеют преюдициальной силы при рассмотрении спора о недействительности сделок в деле о банкротстве. Кроме того, суды допустили неверное толкование норм права оприменения положений Закона о банкротстве об оспаривании сделок при рассмотрении споров в деле о банкротстве гражданина.

На новом этапе рассмотрения дела резолютивная часть судебных решений не изменилась, суды всех трех инстанций в удовлетворении заявления финансового управляющего отказали, но в этот раз поменялась мотивировочная часть, в которой судьи единодушно заявили, что совокупность условий для признания сделок недействительными по банкротным основаниям не установлена. В частности, суды пришли к выводу, что цель причинения вреда кредиторам отсутствует, так как на момент совершения дарения имущественное положение Росляк М.Ю. не вызывало вопросов – признаки банкротства отсутствовали.

Так, суды установили, что на момент совершения спорных сделок в собственности Росляк М.Ю. находилось недвижимое имущество (нежилые помещения, квартиры, земельный участок), транспортные средства, доли в уставных капиталах обществ с ограниченной ответственностью, права требования к юридическому лицу, подтвержденные судебным актом, денежные средства на счете в банке.

При этом, отклоняя доводы финансового управляющего и кредитора, суды отметили, что в отношении Должника приговор Басманного районного суда вступил в законную силу 03.08.2016, судебные акты о взыскании в пользу кредиторов убытков вступили в законную силу также в 2016и 2017 годах, то есть после совершения оспариваемых сделок дарения.

Кроме того, суды учли обстоятельства, установленные принятыми по делу о банкротстве Должника судебными актами в иных обособленных спорах, об отсутствии признаков неплатежеспособности должника по состоянию на дату спорных сделок.

Примечательно, что после признания Должника 24.08.2017 банкротом и утверждения финансового управляющего Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ приняла Определение от 31.07.2018 № 4-КГ18-53 по делу по иску компании «Профорд Инвестментс Лимитед» (конкурсного кредитора) о применении последствий недействительности ничтожных договоров дарения. В этом Определении указано, что вступившими в законную силу судебными постановлениями по гражданским делам с участием Должника установлено, что на дату заключения договора дарения какие-либо ограничения по распоряжению принадлежавшими Росляк М.Ю. объектами недвижимости отсутствовали, требования в отношении этих объектов не предъявлялись, а передача имущества в дар несовершеннолетним детям была направлена на защиту их законных интересов в период ухудшения состояния здоровья родителей. В связи с этим договор дарения не является мнимой сделкой.

Несмотря на изобилие доводов судов первой, апелляционной и кассационной инстанции, финансовый управляющий и кредитор Должника – ООО КБ «Огни Москвы» – все-таки обратились с жалобами в Верховный Суд Российской Федерации, ссылаясь на содержащиеся в пункте 10 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23.07.2009 № 63 «О текущих платежах по денежным обязательствам в деле о банкротстве» (далее – Постановление №63) разъяснения, которые указывают на ошибочность вывода судов о том, что момент возникновения денежного обязательства по возмещению вреда связан с вступлением в силу судебных актов о возмещении ущерба. Заявители считают, что наличие признаков неплатежеспособности лишь подтверждается вступившими в законную силу судебными актами, не исполненными Должником. По мнению подателей жалоб, целью оспариваемых сделок является недопущение обращения взыскания на ликвидные активы Росляк М.Ю., которая сохраняет контроль за имуществом, подаренным своим несовершеннолетним детям.

Приведенные в кассационных жалобах доводы, по мнению судьи ВС РФ Капкаева Д.В., заслуживают внимания и являются основанием для пересмотра обжалуемых судебных актов в судебном заседании Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации.

Действительно, непростительная ошибка, которую допустили все суды, в том числе, и суд кассационной инстанции, который должен исправлять такие промахи, – установление момента возникновения признаков неплатежеспособности Должника, исходя из даты вступления в силу судебных актов о взыскании убытков в связи с причинением ущерба.

Избранный судами подход удивляет, в первую очередь, потому что буквальное толкование положений статьи 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации прямо указывает, что датой возникновения обязательства по возмещению вреда признается дата причинения вреда кредитору, а не дата, когда факт причинения вреда установлен судом.

Об этом (помимо преподавателей на третьем курсе университетов) говорит также и Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в Постановлении № 63, на который сослались заявители жалоб, и достаточно свежий Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 1 (2020), утвержденный Президиумом Верховного Суда РФ 10.06.2020, со ссылкой на собственное Определение № 305-ЭС18-14622 (4, 5, 6).

Учитывая момент возникновения ответственности за причинение вреда, судам следовало сопоставить, покрывали ли активы Росляк М.Ю. её обязательства по возмещению вреда, и в результате этого анализа сделать правомерный и обоснованный вывод об отсутствии или наличии признаков несостоятельности.

Предположим (принимая во внимание сумму убытков), что признаки банкротства все же существовали. Что это будет означать в контексте настоящего дела, где даже Верховный Суд Российской Федерации, правда, в составе Судебной коллегии по гражданским делам, отказал в признании оспариваемых договоров дарения недействительными?

Увы, означать это будет примерно следующее – банкротство всепоглощающее и всеобъемлющее; «черная дыра»; процесс, который запущен и который не щадит ни женщин,ни детей; банкротство прокредиторское, прогрессивное. Судя по всему, слишком долго схемы по выводу активов истязали добросовестных участников экономических отношений в лице кредиторов. Отношение к должникамизменилось так, что под корень вырубается все, что может показаться подозрительным.

Как только Верховный Суд Российской Федерации обратит внимание на допущенную ошибку в установлении момента возникновения признаков неплатежеспособности (а по сути он уже обратил, передав жалобы на рассмотрение коллегии судей), пазл, позволяющий признать недействительными оспариваемые договоры дарения по банкротнымоснованиям, сложится.

Цель будет установлена и доказана – на момент совершения сделок Росляк М.Ю. отвечала признакам несостоятельности, так как вред в результате совершения умышленных действий по растрате средств кредитной организации, причинила до дарения, а выбытие квартир и домов с земельными участками, естественно, причиняет вред конкурсной массе, а значит, и вред кредиторами. Это два из трех необходимых элементов, подлежащих установлению для успешного оспаривания сделки.

Третий элемент – наличие информации о неправомерной цели у другой стороны такой сделки. Тут, к сожалению, для судов все просто: сделка заключена с детьми, которые в силу прямого указания Закона о банкротстве признаются лицами заинтересованными, и, следовательно,осведомленными.

Сожалею я об этом прежде всего потому, что судебная система, да и законодательство в целом безразличны к критериям осведомленности.

По существу, судебная практика идет таким путем, что если есть хоть малейшее доказательство заинтересованности, будь оно даже самым абсурдным (данный случай не из таких, разумеется), требование о признании сделки недействительной будет удовлетворено.

С одной стороны, на самом деле, кредиторы слишком долго страдали и продолжают страдать из-за недобросовестных должников, которые сворачивают бизнес, попросту «кидают» своих партнеров и отправляются восвояси.

С другой стороны, как быть лицам, кто формально мог знать о наличии цели причинения вреда кредиторам, но фактически был использован в качестве инструментаприкрытия, не подозревая о происходящем, не имея полной картины, например ребенок.

Конструкция внеконкурсного оспаривания, например, для мнимых сделок, предусматривает, что для признания сделки недействительной на основании пункта 1 статьи 170 Гражданского кодекса Российской Федерации необходимо установить, что на момент совершения сделки стороны не намеревались создать соответствующие условиям этой сделки правовые последствия, характерные для сделок данного вида. При этом обязательным условием признания сделки мнимой является порочность воли каждой из ее сторон. То есть, если ребенок не знал и не мог знать, принимая имущество в дар, что его используют для каких-то коварных взрослых целей, а не просто любят и заботятся, сделка с таким ребенком оспорена быть не может. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, в том числе по этой причине, не удовлетворила требования о признании дарения недействительной сделкой.

Но банкротство гораздо безжалостнее, тут нет никаких оговорок, тут никто не будет проверять, и вникать в детали и нюансы. На это просто нет времени, для этого попросту не разработан работающий механизм, поэтому одна коллегия высшей судебной инстанции может принять решение, которое формально хоть и не противоречит решению другой коллегии, но по существу прямо его исключает.

Подводя итог, полагаю, Верховный Суд Российской Федерации однозначно укажет судам нижестоящих судебных инстанций на ошибочное толкование статьи 1064 Гражданского Кодекса Российской Федерации и либо отправит дело на еще один, уже третий, круг рассмотрения, либо примет новый акт, которым удовлетворит требования о признании договоров дарения недействительными в силу норм статьи 61.2 Закона о банкротстве, установив при этом наличие формальной совокупности условий: цель причинения вреда – вред – осведомлённость другой стороны.

По сути, предстоящий судебный акт продолжит тенденцию – сын за отца в ответе (ребенок отвечает за родителя), которую задал сам Верховный Суд Российской Федерации в Определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 23.12.2019 № 305-ЭС19-13326 по делу № А40-131425/2016.

Насколько такой подход правильный – вопрос спорный.

Применительно к настоящему спору найдутся сторонники обеих позиций, по-разному воспринимающие справедливость. Да, жалко детей, которым серьезно болеющие родители подарили имущество, чтобы те могли нормально жить после их смерти, а подаренное у них сейчас заберут. Но жалко и кредиторов, которые пострадали от действий недобросовестных должников – родителей этих самых детей, которым родители подарили дорогую недвижимость в центре Москвы, которой эти родители еще и пользуются.

Так или иначе, справедливость, как и единообразие судебной практики – категория эфемерная, суд – это не про справедливость, суд – это про право, и не всегда эти два столпа общества совпадают, и совпадут ли в этом случае – вопрос открыт. Причем независимо от того, какой судебный акт примет Верховный Суд Российской Федерации.

Постскриптум.

Интересно, будут ли придерживаться судьи при рассмотрении спора по делу Росляк М.Ю. позиции,приведенной в Определении Верховного Суда Российской Федерации от 23.12.2019 № 305-ЭС19-13326 по спору о привлечении к субсидиарной ответственности в числе других ответчиков детей контролирующего должника лица?Тогда коллегия судей отменила судебные акты об отказе в привлечении детей к ответственности, направила спор на новое рассмотрение и указала, что суды не выяснили: «…преследовали ли они (дети, прим. автора), получая имущество в дар, наряду с приобретением права собственности другую цель – освободить данное имущество от обращения взыскания со стороны кредиторов их родителей по деликтным обязательствам». Помимо этого, коллегия обратила внимание на то, что в силу объективных особенностей отношениям несовершеннолетних детей и их родителей, обычно присущи, с одной стороны, стремление родителей оградить детей от негативной информации, с другой стороны, повышенный уровень доверия детей к своим родителям.

Андрей Городничев, Федресурс